Джебран Халиль Джебран

ПРОРОК

Эссе

(Перевод с английского В.Маркова) 

ПРИХОД КОРАБЛЯ

Аль-Мустафа, избранный и возлюбленный, заря своего дня, двенадцать  лет  ждал в городе Орфалесе возвращения корабля, который должен был увезти его на остров, где он родился.

На двенадцатый  год,  в  седьмой  день  айлуля,  месяца урожая,  он поднялся на холм,  лежащий  за  стенами  города, обратил взор к морю и заметил свой корабль, приближающийся в тумане.

Тогда раскрылись   врата  его  сердца,  и  радость  его полетела над морем. Он закрыл глаза и молился в тишине своей души.

Но только сошел он с  холма,  как  его  охватила  немая грусть, и подумал он в сердце своем:

“Как уйти мне с миром и без печали?  Нет,  не  оставить мне этот город,  не поранив дух. Долгими были дни страданий, проведенные в этих стенах, долгими были мои одинокие ночи; а кто  может  расстаться  со  страданием  и  одиночеством  без сожаления?

Много крупиц  духа  рассеял  я по этим улицам,  и много детей моей тоски бродят нагие меж этих холмов, - и я не могу отказаться от них легко и без боли.

Не одежду сбрасываю я сегодня,  а  собственными  руками сдираю с себя кожу.

И не мысль я оставляю после себя,  а сердце, умягченное голодом и жаждой.

Нельзя мне более медлить.  Море,  которое зовет к  себе все сущее,  зовет и меня, и я должен отплыть. Ибо остаться - значит замерзнуть,  заледенеть,  сковать себя цепями  земли, хотя часы ночные и пламенны.

Хотел бы я взять с собою все.  Но как?  Голос не  может взять с  собой  язык  и  губы,  которые дали ему крылья.  Он должен устремляться в эфир один. И орел один летит к солнцу, покинув родное гнездо”.

Дойдя до  подножия  холма,  он вновь обернулся к морю и увидел,  что его корабль приближается к  берегу,  на  палубе корабля матросы - сыновья его земли.

И воззвала к ним его душа, и он сказал:

Сыновья праматери моей,  вы,  оседлавшие гребни волн, сколько раз вы приплывали в моих снах.  Вот вы пришли, когда я пробудился, и это пробуждение самый глубокий сон.

Я готов   отправиться   в   плавание,  и  паруса  моего нетерпения ждут ветра.

Лишь глотну этого спокойного воздуха, взгляну с любовью назад -    и   встану   среди   вас,   мореплаватель   среди мореплавателей.

О бескрайнее море,  недремлющая  мать,  только  в  тебе находят мир и свободу река и ручей.

Лишь один поворот сделает этот  ручей,  лишь  раздастся его   журчанье  на  этой  поляне  -  и  я  вольюсь  в  тебя, беспредельная капля в беспредельный океан.

Он шел  и  видел  издали  мужчин и женщин,  спешивших к городским воротам со своих полей и виноградников.

Он слышал,  как их голоса выкликают его имя и от поля к полю возвещают друг другу о приходе его корабля.

И сказал он себе:  - Будет ли день разлуки днем урожая? Скажут ли,  что вечер мой был воистину моей зарей?  Что дать мне  тому,  кто  бросил  свой лемех посреди борозды,  и тому, кто оставил рукоять своего давильного круга?

Станет ли  сердце мое плодоносным деревом,  чтобы я мог собрать плоды и дать им?

Будут ли  желания  кипеть  во  мне ключом,  чтобы я мог наполнить их чаши?

Разве я арфа, чтобы рука могущественного касалась меня, разве я флейта, чтобы его дыхание проходило сквозь меня?

Я ищу тишины,  но какое сокровище нашел я в ней,  чтобы так смело раздавать его?

Если это  день  моего  урожая,  то какие поля и в какие незапамятные времена засеял я семенами?

Если воистину это час, когда я подымаю свой светильник, то не мое пламя будет гореть в нем.

Подыму я  свой  светильник пустой и темный.

А страж ночи наполнит его маслом и зажжет.

Так сказал он вслух.  Но много неизреченного осталось в его сердце,  ибо не мог он сам высказать глубокую тайну, ему одному ведомую.

Когда он  вступил в  город,   весь  народ   вышел   ему навстречу, и все приветствовали его в один голос.

Вышли вперед старейшины города и  сказали:

Не покидай нас.Ты был полуднем в наших сумерках, и твоя молодость  даровала  нам  мечты.  Ты не чужой среди нас и не гость, а сын и возлюбленный  наш.  Не заставляй  наши  глаза тосковать по твоему лику.

     Жрецы и  жрицы   сказали  ему:  - Не дай волнам морским разлучить нас теперь  и  не  дай, чтобы  годы,   которые  ты провел  средь  нас,  стали воспоминанием. Ты блуждал средь  нас,  дух, и тень твоя озаряла светом наши лица. Мы  так  любили  тебя!  Но молчалива и скрыта покровами была наша любовь. А  сейчас  она громко взывает к тебе и открыто встает пред тобой. Вечно было так,  что глубина любви познается лишь в час разлуки.

     Пришли другие и приблизились к нему.  Но ни  одному  не ответил он,  а только склонил голову;  и те, что стояли близ него, видели, как слезы капали ему на грудь.

Вместе с  народом  пошел  он  к  большой  площади перед храмом.

И вышла  из  святилища женщина.  Аль-Митра было имя ее. Была она прорицательницей.

Он посмотрел  на  нее  с  глубокой  нежностью,  ибо она первая нашла его и поверила в него.

Она приветствовала   его   словами:   -  Пророк  ий, устремляясь к беспредельному, долго ты  искал  в  далях свой корабль.  И вот корабль твой прибыл, пора тебе отправляться.

Глубока твоя   тоска  по  земле  твоих  воспоминаний  и обители твоих сокровенных желаний;  и любовь наша не  свяжет тебя, как не удержат тебя и наши нужды.

Но мы просим тебя, чтобы перед разлукой ты сказал нам и дал вкусить от своей истины.  Мы передадим ее нашим детям, а те - своим, и она не исчезнет.

В  одиночестве  своем  ты  взирал  на   наши   дни,  и, пробуждаясь, ты слышал, как мы смеялись и плакали во сне.

Потому раскрой нам нас самих и скажи  нам  все  ведомое тебе о том, что лежит между рождением и смертью.

И ответил он:  - Народ Орфалеса,  о чем могу я сказать, как не о том, что и сейчас тревожит ваши души?

О ЛЮБВИ

Тогда просила аль-Митра:

Скажи нам о Любви.

Он  поднял  голову,  посмотрел  на  народ, и воцарилось молчание. Тогда он сказал громким голосом:

Если любовь ведет вас,  следуйте за ней,  Хотя дороги ее  трудны  и тернисты.   Если   она   осенит   вас  своими  крылами, прислушайтесь к ней, даже если вас ранил меч, скрытый в ее оперении И если любовь говорит вам, верьте ей, даже если ее голос рушит  ваши  мечты,  подобно  тому  как северный ветер опустошает сад.

Ибо любовь  венчает  вас,  но  она  вас и распинает Она растит вас,  но она же и подрезает.  Она  подымается  к вашей вершине и обнимает ваши нежные ветви,  дрожащие под солнцем.  И она же спускается  к вашим корням, вросшим в зем лю, и сотрясает их.

     Как снопы пшеницы,  она собирает вас вокруг  себя.  Она обмолачивает вас,  чтобы обнажить.  Она просеивает вас, чтобы освободить от  шелухи.  Она  раскалывает  вас  до белизны.  Она месит вас,  пока вы не станете мягкими. А потом вверяет вас своему святому огню, чтобы стали святым хлебом для святого божиего причастия.

Все это  творит над вами любовь,  дабы вы познали тайны своего сердца и  через  это  познание  стали  частью  сердца Жизни.

Но если, убоявшись, вы будете искать в любви лишь покой и усладу, то лучше вам прикрыть свою наготу и, покинув гумно любви,  уйти в мир,  не знающий времен года,  где вы  будете смеяться, но не от души, и плакать, но не всласть.

Любовь дает лишь себя и  берет  лишь  от  себя.  Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею, ибо любовь довольствуется любовью. Если ты любишь, не говори: “Бог - в моем сердце”; скажи лучше: “Я - в сердце божием”.

И не думай, что ты можешь властвовать над путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным,  она будет направлять твой путь.

Единственное желание любви - выразить  самое  себя.  Но если ты любишь и не можешь отказаться от желаний, пусть твоими  желаниями  будут:  Таять  и  походить  на бегущий ручей, что напевает но-чи свою  песню.  Познавать  боль  от  бесконечной  нежности. Ранить  себя  собственным  постижением любви;  Истекать кровью  охотно  и  радостно.  Подниматься  на  заре   с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви.  Обретать покой в полдень и предаваться мыслям о любовном  экстазе. 

-   Возвращаться   вечером   домой   с благодарностью.  И засыпать с молитвой за возлюбленного в сердце своем и с песней хвалы на устах.

О БРАКЕ

Потом вновь  заговорила  аль-Митра.  - Что скажешь ты о Браке,  учитель?  - спросила она.  И он ответил:  -  Вы родились  вместе  и  вместе пребудете вечно.  Вы будете вместе,когда белые крылья смерти рассеют ваши дни.  Вы будете вместе даже в безмолвной памяти божией.

Но пусть близость ваша не  будет  чрезмерной,  И  пусть ветры небесные пляшут меж вами.

Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи: Пусть лучше она будет волнующимся морем между  берегами ваших душ. Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.

Давайте друг другу вкусить своего хлеба, но не ешьте от одного куска.

Пойте, пляшите вместе и наслаждайтесь,  но пусть каждый из вас будет одинок,  как одиноки струны лютни,  хотя от них исходит одна музыка.

Отдавайте ваши сердца,  но не во владение  друг  другу. Ибо  лишь рука Жизни может принять ваши сердца.  Стойте вместе,  но не слишком близко друг к другу. Ибо колонны храма стоят порознь, и дуб и кипарис не растут рядом.

О ДЕТЯХ

И просила  женщина,  державшая на руках ребенка - Скажи нам о Детях.  И он сказал:  - Ваши дети - не дети  вам.

Они  сыновья  и  дочери тоски Жизни по самой себе.  Они приходят благодаря вам,  но не от вас,  И,  хотя они  с вами,  они  не принадлежат вам.  Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли. Ибо у них есть свои мысли. Вы можете дать пристанище их телам, но не душам, Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня, где вы не  можете  побывать  даже  в снах.  Вы можете стремиться походить на них, но не старайтесь сделать их похожими на себя. Ибо жизнь не идет вспять и не задерживается на завтрашнем дне.  Вы  -  луки,  из  которых ваши дети,  как живые стрелы посланы вперед.  Стрелок  видит цель на пути бесконечности и сгибает вас своей силой, чтобы его стрелы летели быстро и далеко.

Пусть ваш изгиб в руке стрелка несет радость,  Ибо  как любит стрелок летящую стрелу, так любит он и лук, который неподвижен.

О ДАЯНИИ

Тогда просил богатый человек:  - Скажи нам о Даянии.  И он ответил:  - Вы даете лишь малую толику,  когда даете от своего достояния.

-  Вы  истинно  даете,  лишь когда даете от самих себя.  Ибо что есть ваше достояние как не вещи, которые вы храните и стережете из страха,  что они  могут  понадобиться вам завтра?

А завтра?  Что принесет  завтра  самой  сообразительной собаке,  которая  зарывает  кость в нетронутый песок,  когда идет следом за паломниками в святой город?

Что есть боязнь нужды,  как не сама нужда? Разве страх, что может наступить жажда, когда колодец полон,  не  есть неутолимая жажда?  Есть такие,  которые дают мало от многого, чем они владеют. Они  дают с тем,  чтобы прославиться,  и это тайное желание делает их дары отвратительными.

И есть  такие,  которые дают все то малое,  что есть у них. Они верят  в жизнь и в щедрость жизни,  и их сундуки не бывают пусты.

Есть такие,  которые дают с радостью,  и она - награда им. Есть такие, которые дают с болью, и она - их крещение. И есть такие,  которые дают и не знают при  этом  боли, они не ищут радости и не дают в надежде, что им зачтется.

Они дают  так  же,  как  мирт в долине наполняет воздух своим благоуханием.

Руками подобных  им говорит Всевышний,  и их глазами он улыбается земле.

Хорошо давать,   когда  просят,  но  лучше  давать  без просьбы, предугадывая;

Для щедрого найти того,  кто получит,- радость большая, чем само даяние.

Есть ли что-нибудь,  что стоило бы утаивать?  Все,  что есть у вас,  будет когда-нибудь отдано;  Потому давайте сейчас, чтобы время даяния было вашим, А не временем ваших наследников.

Часто вы говорите: “Я бы дал, но только достойному”. Деревья в  вашем  саду  и  стада  на  ваших пастбищах не говорят так. Они дают,  чтобы  жить,  ибо утаить - значит погибнуть. Истинно, тот, кто достоин получить свои дни и ночи, заслуживает от вас всего прочего. И тот, кто удостоился пить из океана жизни, достоин наполнить свою  чашу  из  вашего  ручейка.  Есть  ли пустыня больше той, что заключена в вашей смелости, уверенности и даже снисходительности приятия?  Кто вы есть, чтобы люди раскрывались перед вами и снимали  покровы  со  своей  гордости,  дабы вы увидели их сущность в наготе и их гордость свободной от смущения?

Посмотрите сначала,  достойны  ли вы сами давать и быть орудием даяния. Ибо воистину  лишь  жизнь дает жизнь,  а вы,  считающие себя дающими, лишь зрители. Вы, принимающие  даяния  -  а  вы все принимаете,  - не возлагайте на себя ношу благодарности, чтобы. надеть ярмо на себя и на дающего. Лучше подымайтесь вместе с дающим на его дарах,  как на крыльях; Ибо сверх меры беспокоиться  о  своем  долге  -  значит сомневаться  в  великодушии  того,  для  кого  мать - щедрая Земля, а отец - Бог.

О ЕДЕ И ПИТЬЕ

Потом просил старик - хозяин харчевни:  - Скажи  нам  о Еде  и  Питье.  И  он сказал:  - Если б только вы могли жить, вдыхая аромат земли, и вас, как растения с воздушными корнями, питал бы свет!

Но раз вынуждены вы убивать,  чтобы насытиться и лишать детеныша материнского молока,  чтобы утолить жажду, то пусть тогда это будет таинством. Пусть стол  ваш  станет  алтарем,  на  который чистых и невинных из леса и с равнины приносят  в  жертву  еще  более чистому и невинному в человеке.

Когда вы убиваете зверя, скажите ему в своем сердце: “Та же сила,  что сразила тебя,  сразит и меня;  и меня тоже поглотят. Ибо закон, который отдал тебя в мои руки, отдаст меня в руки еще более могущественные. Твоя кровь и моя кровь  -  всего  лишь  влага,  которая питает древо небес”.

Когда вы  надкусываете  яблоко,  скажите  ему  в  своем сердце: “Твои семена будут жить  в  моем  теле,  Бутоны  твоего завтрашнего дня распустятся в моем сердце, Твой аромат станет моим дыханием,  И вместе мы будем радоваться во все времена года”.

Осенью, когда    вы    собираете   виноград   в   своих винорадниках,  чтобы выжать из него  сок,  скажите  в  своем сердце:  “Я  тоже  виноградник,  и  мои  плоды  попадут  под давильный круг,  и,  как молодое вино,  меня будут хранить в вечных сосудах”.

И зимой, когда вы будете черпать вино, воспевайте своем сердце каждую чашу;

И да  будет  в  песне  память  об   осенних   днях,   о винораднике и давильном круге.

О ТРУДЕ

Потом просил пахарь: - Скажи нам о Труде. И сказал он в ответ: Вы трудитесь, чтобы не отрываться от земли и от души ее. Ибо быть бездельником - значит стать чужим для времен года  и  выйти  из  шествия  жизни,   движущегося   к бесконечности в величии и в гордом смирении.

Когда вы трудитесь, вы - флейта, в сердце которой шепот времени превращается в музыку.

Кто из  вас  хотел   бы   стать,   тростинкой,   немой, безмолвной, когда все вокруг поет в согласии?

Всегда говорили вам,  что труд - проклятье и  работа  - несчастье.

А я говорю вам: когда вы трудитесь, вы исполняете часть самой  ранней  мечты  Земли,  уготованную  вам в те времена, когда эта мечта родилась,

И, работая,  вы истинно любите жизнь.  А полюбить жизнь через работу - значит приблизиться к глубочайшей тайне жизни.  Но если в своем страдании вы называете рождение горем и заботу о плоти - проклятьем,  начертанным  на  вашем лбу,  то я отвечу: ничто, кроме пота на вашем лбу, не сотрет начертанного.

Говорили вам  также,  что  жизнь  есть  тьма,  и  вы  в усталости своей вторите тому, что было сказано уставшими. А я  говорю:  Жизнь на самом деле есть тьма,  когда нет стремления.  Всякое стремление слепо, когда нет знания, Всякое  знание  тщетно,  когда  нет труда,  Всякий труд бесплоден,  когда нет любви;  И когда  вы  трудитесь  с любовью, вы связываете себя с самим собой,  друг с  другом  и  с  Богом.  А  что  значит трудиться с любовью? Это - ткать одежды из нитей своего сердца так, словно те  одежды  наденет твой возлюбленный.  Это - строить дом с усердием так, словно в том доме поселится твой возлюбленный.  Это - сеять семена с нежностью и собирать урожай с радостью так, словно плоды будет есть твой возлюбленный.

Это - наполнять все,  что ты делаешь,  дыханием  своего духа, И знать,  что все благословенные  усопшие  стоят  подле тебя и смотрят.

Часто я слышал,  как вы говорили,  будто во сне: “Тот,-кто ваяет из мрамора и обретает в камне  образ  своей  души, благороднее того, кто пашет землю. И тот,  кто ловит радугу, чтобы перенести ее на холст в облике человека, выше того, кто плетет сандалии”.

Но я говорю, не во сне, а в ясном бодрствовани полудня, что  ветер  беседует  с могучим дубом так же нежно,  как и с тончайшими стебельками травы; И лишь  тот велик,  кто превращает голос ветра в песню, становящуюся нежнее от его любви.

Труд - это любовь,  ставшая зримой.  Если вы не  можете трудиться с любовью, а трудитесь лишь с отвращением,  то лучше вам оставить ваш труд, сесть у врат  храма  и  просить  милостыню  у  тех,  кто  трудится с радостью.

Если вы  печете  хлеб  равнодушно,  то ваш хлеб горек и лишь наполовину утоляет голод человека. Если вы  давите  виноград  с недобрым чувством,  то оно отравляет вино. Если даже вы поете как ангелы, но не любите петь, то вы не даете людским ушам услышать голоса дня и голоса ночи.

О РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ

Потом просила женщина:  - Скажи нам о Радости и Печали.

И  он  ответил:  -  Ваша  радость - это ваша печаль без маски.  Тот колодец,  из которого доносится  ваш  смех, часто бывал полон вашими слезами. А разве бывает иначе? Чем глубже печаль проникает в ваше естество, тем большую радость вы можете вместить.  Разве чаша,  что хранит ваше вино, не была обожжена в печи гончара?  И разве лютня, что ласкает ваш дух, не была вырезана из дерева ножом? Когда вы радуетесь, вглядитесь в глубину своего сердца, и увидите,  что ныне вы радуетесь именно  тому,  что прежде печалило вас.

Когда вы печалитесь,  снова вглядитесь в свое сердце, и увидите,  что  воистину  вы  плачете  о том,  что было вашей отрадой. Некоторые из   вас  говорят:”Радость  сильнее  печали”, другие говорят: “Нет, сильнее печаль”.

Но я говорю вам:  они неразделимы. Вместе они приходят, и, когда одна из них сидит с вами за  столом,  помните,  что  другая  спит в вашей постели.

Истинно, вы, как чаши весов, колеблетесь между своей печалью и радостью.  Лишь когда вы пусты, вы в покое и уравновешены.

Когда хранитель сокровищ возьмет  вас,  чтобы  взвесить свое  золото  и серебро,  ваша радость или печаль непременно поднимется или опустится.

О ДОМАХ

Тогда вышел  вперед  каменщик  и просил:  - Скажи нам о Домах.  И сказал он в  ответ:  -  Постройте  в  пустыне жилище из своих образов, прежде чем  строить  дом  в  стенах  города.  Ибо   как   вы возвращаетесь домой в своих сумерках, так возвращается и странник в вас, вечно далекий и одинокий.

Дом ваш  -  ваше большее тело.  Он растет под солнцем и спит в ночной тиши, и ему снятся сны.  Разве  не спит ваш дом и не уходит он во сне из города в рощу или на вершину холма?

Если б  я  мог  собрать ваши дома в свои ладони и,  как сеятель, разбросать их по лесам и лугам!

Если бы  долины  были  вашими улицами и зеленые тропы - аллеями,  чтобы вы могли искать друг друга в виноградниках и приходить с ароматом земли в своих одеждах!

Но этому не пришло  еще  время.  В  страхе  своем  ваши праотцы собрали вас слишком близко друг к другу.  Не сразу исчезнет этот страх. Не сразу перестанут  городские  стены  отделять  очаги  ваши от ваших полей.

Скажите мне, люди Орфалеса, что у вас в этих домах? Что вы храните за закрытыми дверями?

Есть ли  у  вас  мир,  безмятежное  стремление  - свиде тельство вашей силы?

Есть ли  у  вас  воспоминания  -  мерцающие своды,  что соединяют вершины разума?

Есть ли  у  вас красота,  что уводит сердце от вещей из дерева и камня к святой горе?

Скажите мне,  есть ли это в ваших домах? Или у вас есть лишь покой и жажда покоя, то потаенное, что  входит  в  дом как гость,  становится хозяином,  а после - властелином?

Да, оно   становится   укротителем,   кнутом  и  плетью превращающим ваши пылкие желания в игрушки.

Хотя руки  его  нежны,  сердце  его  из   железа.   Оно убаюкивает вас лишь для того, чтобы стоять у вашей постели и  глумиться  над  достоинством  плоти.  Оно осмеивает ваш здравый ум и кладет его в мягкие листья, как хрупкий  сосуд.  Истинно,  жажда  покоя  убивает страсть души, а потом идет, ухмыляясь,  в  погребальном  шествии.  Но   вы,   дети пространства, вы, беспокойные и в покое,

вас не заманить в  ловушку  и  не  укротить.  Не  якорем,  а парусом будет ваш дом.  Не пленкой,  затягивающей рану, будет он, а веком, что защищает  глаз.  Вы  не  сложите крылья,  чтобы пройти в

двери, не склоните голову,  чтобы не удариться о потолок,  и не будете сдерживать дыхание  из  страха,  что  стены  потрескаются  и рухнут.

Вы не станете жить в  гробницах,  возведенных  мертвыми для живых.

И каким бы великолепным и  величественным  ни  был  ваш дом,  он  не  будет  хранить  вашей  тайны  и не укроет вашу страсть.

Ибо то,  что  в  вас безгранично,  пребывает в небесной обители,  врата которой - утренний туман,  а окна - песни  и ночная тишина.

ОБ ОДЕЖДЕ

И просил ткач:  Скажи нам об Одежде. И он ответил: Ваша одежда прячет большую долю вашей краcы, но  не  скрывает  уродства.  Вы ищете в одеяниях свободу уединения, но подчас обретаете в  них  узду  и оковы.  Если б вы могли подставить солнцу и ветру свою кожу, а не одежды!  - Ибо дыхание жизни - в солнечном свете, и рука жизни - ветер. Некоторые из вас говорят: “Это северный ветер соткал одежды, что мы носим”. А я говорю: да, это был северный ветер, Но стыд был ему ткацким станком и вялость мускулов была ему нитью.

И, закончив свой труд, он смеялся в лесу. Не забывайте, что стыдливость - щит от глаз порочности. А когда порочность исчезнет, чем будет стыдливость как не оковами и  сором  разума?  Не  забывайте,  что  земле приятно прикосновение ва-ших босых ног и ветры жаждут играть вашими волосами.

О КУПЛЕ И ПРОДАЖЕ

И просил торговец:  - Скажи нам о Купле  и  Продаже.  И сказал он в ответ:  - Земля приносит вам свои плоды,  и вы не будете нуждаться, если  только  будете  знать,  как  наполнить свои ладони. В обмене   дарами   земли   вы   обретете   достаток  и удовлетворение.

Но если    в   обмене   не   будет   любви   и   доброй справедливости,  то одних он приведет к жадности, а других к голоду.

     Когда вы,  труженики  моря,   полей   и   виноградников повстречаете   на   рыночной   площади  ткачей,  гончаров  и собирателей пряностей, Взывайте тогда   к  духу  -  хозяину  земли,  чтобы  он появился среди вас и освятил весы  и  расчеты,  сравнивающие ценности вещей.

И не  допускайте  к  обмену  людей  с  пустыми  руками, которые расплачиваются своими словами за вашу работу. Скажите таким  людям:  “Идите  с  нами   в   поле   или отправляйтесь с нашими братьями в море и закиньте там свои сети;  Ибо земля и  море будут так же щедры к вам, как к нам”. И если туда придут певцы, плясуны и флейтисты, ку-пите и  у них,  ибо они тоже собиратели плодов и благовоний, и, хотя то, что они приносят, соткано из снов, - это одеяние и пища для вашей души.

И прежде чем покинуть рыночную площадь,  уверьтесь, что ни один не ушел оттуда с пустыми руками.

Ибо дух - хозяин земли не заснет мирно на  ветру,  пока не исполнятся нужды самого меньшего из вас.

О ПРЕСТУПЛЕНИИ И НАКАЗАНИИ

Потом вышел  городской  судья  и просил:  - Скажи нам о Преступлении и Наказании.  И сказал он в ответ: - В тот час, когда ваш дух странствует по ветру, Вы, одинокие и беззащитные, причиняете зло другим, а значит, и  себе.  И  потому  вы  будете стучаться и ожидать, оставаясь незамеченными, у врат благословенного.

Подобна океану  ваша божественная сущность;  Она всегда остается  чистой.  И,  как  эфир,  она  поднимает  лишь окрыленных.  Подобна солнцу ваша божественная сущность; Она не знает ходов крота и не ищет змеиных нор.  Но  не одна божественная сущность составляет ваше естество. Многое в вас все еще человек, и многое в вас еще не человек,   а  лишь  уродливый  карлик,  который,  сонный, блуждает в тумане в поисках своего пробуждения.

О человеке в вас хочу я сейчас сказать.  Ибо это он,  а не ваша божественная сущность и не карлик в тумане, знает о преступлении и наказании.

Часто слышал я,  как вы говорили о том, кто творил зло, так,  будто он не один из вас, а чужой вам и не званый гость в вашем мире.

Но я говорю:  подобно тому как святые и  праведники  не могут подняться над высочайшим, что есть в каждом из вас, Так злые и слабые не могут пасть ниже  самого  низкого, что также есть в вас И как  ни  один  лист  не  пожелтеет  без   молчаливого согласия всего дерева.

Так и причиняющий зло не может творить его  без  тайной воли на то всех вас.

В едином шествии идете вы вместе к  своей  божественной сущности. Вы - путь, и вы же путники.

И когда один из вас падает,  он падает за тех, кто идет позади, предупреждая о камне преткновения.

Он падает и за тех,  кто идет впереди,  за тех, которые хотя и шагают быстрее и увереннее, но не убрали камень.

И вот  что  я  скажу  вам  еще,  хотя  слово  это будет тяготить ваши луши: И убитый  причастен  к  своему убийству,  И ограбленный виновен в том,  что его ограбили  Праведник  повинен  в поступках  нечестивца,  И  честный запятнан проступками   злодея.   Да,    виновный    часто    бывает    жертвой

     оскорбленного,   Еще   чаще   осужденный   несет  бремя невиновных и безупречных.   Вы  не  можете  отделить  справедливого  от несправедливого и добродетельного от нечестивца; Ибо они стоят вместе

перед лицом солнца, подобно тому как  сплетены  воедино  черная  нить  и белая.  И когда черная нить обрывается, ткач осматривает всю ткань и проверяет ткацкий станок.

Если кто-нибудь из вас приведет на суд неверную жену, Пусть он также взвесит на весах сердце ее мужа и  мерит мерами его душу.

И пусть тот,  кто захочет ударить обидчика,  вникнет  в дух обиженного.

И если   кто   из   вас   захочет   покарать   во   имя справедливости  и  вонзить  топор  в худое дерево,  пусть он посмотрит на его корни;

Истинно, он найдет корни хорошие и плохие, плодо носные и бесплодные, сплетенные воедино в молчаливом сердце земли.

А вы,  судьи,  которые хотят быть справедливыми,  Какой приговор выносите вы тому, кто честен по плоти, но вор по духу? Какому наказанию вы подвергаете того, кто умерщвляет по  плоти,  но  сам  умерщвлен по духу?  Как можете вы обвинять того, кто поступает как обманщик и  притеснитель,  но  сам  обижен  и поруган?  Как вы покараете тех, чье раскаянье уже превышает злодеяние? Не   есть   ли   раскаянье   -   правосудие,  что отправляется тем самым законом, которому вы с радостъю бы служили?

Но вы не  можете  заставить  невиновного  раскаяться  и сердце виновного избавить от раскаянья. Непрошеное, оно будет звать в ночи,  чтобы люди  смогли проснуться и вглядеться в себя. Вы, желающие понять справедливость, что можете вы, пока не посмотрите на все дела при ясном свете? Лишь тогда узнаете вы,  что поднявшийся и павший - один и  тот  же  человек,  стоящий  в  сумерках между ночью своей сущности карлика и днем своей божественной сущности. И что  краеугольный камень храма не выше самого нижнего камня в его основании.

О ЗАКОНАХ

Потом спросил законовед:  -  Что  скажешь  ты  о  наших Законах,   учитель?   И   он   ответил:   -  Вы  охотно устанавливаете законы,  Но еще охотнее преступаете  их.

Как дети, играющие на берегу океана, которые любят строить башни из песка,  а потом,  смеясь,  разрушают их. Но пока вы строите свои башни из песка, океан вновь приносит песок на берег,  И когда вы  разрушаете  их,  океан смеется вместе с вами. Истинно, океан всегда смеется вместе с невинными. Но что сказать о тех, для кого жизнь - не океан, и законы, созданные человеком, не башни из песка, Для кого жизнь скала, а закон - резец, коим они обращают ее в свое подобие?  Что сказать о  хромом,  который ненавидит плясунов?  Что сказать о быке,  который любит свое ярмо и считает лесного   лося  и  оленя  бездомными  скитальцами?  Что сказать о старой змее, которая не может сменить кожу и называет всех остальных голыми и бесстыжими? И о том, кто рано приходит на свадебный пир и, пресытившись, уходит,  говоря, что все пиры отвратительны и все пирующие преступают закон?

Что мне сказать о них, кроме того, что они тоже стоят под лучами солнца, но спиной к нему? Они  видят  лишь  свои тени,  и эти тени - законы для них.

Что для них солнце,  как не источник тени? И что значит признавать законы, как не склоняться и следовать за тенями на  земле?  Но  вы,  идущие  навстречу солнцу, какие образы, начертанные на земле,  могут удержать вас? Вы, странствующие с ветром, какой флюгер укажет вам путь? Какой человеческий закон свяжет вас, если вы сбро-сите свое ярмо, но не перед дверью тюрьмы человека?

Каких законов вы  убоитесь,  если  будете  плясать,  не наталкиваясь на железные цепи человека?

И кто приведет вас на суд,  если  вы  сбросите  с  себя одежды, но не оставите их на пути человека?

Народ Орфалеса,  ты можешь заглушить барабан и ослабить струны лиры, но кто запретит жаворонку петь?

О СВОБОДЕ

И просил оратор: - Скажи нам о Свободе. И он ответил: -У городских ворот и у ваших очагов я видел, как вы падаете ниц  и  поклоняетесь  своей  свободе,-  жак  рабы заискивают  перед тираном и восхваляют его,  хотя он убивает их. Да, в  храмовой  роще  и  в тени крепости я видел,  как самые свободные из  вас  носят  свою  свободу,  как  ярмо  и наручники.

И сердце мое обливалось кровью,  ибо  вы  можете  стать свободными  лишь  тогда,  когда  даже  само  желание  искать свободу станет для вас уздой и  вы  перестанете  говорить  о свободе как об искомом и достигнутом.

Истинно свободными вы станете не  тогда,  когда  лишены забот  будут ваши дни и ваши ночи будут избавлены от нужды и горя, А когда ваша жизнь будет опоясана ими, но вы подыметесь над ними нагие, без оков.

И как  вам  подняться  над днями и ночами,  не разорвав цепей,  которыми вы сковали  свой  полдень  на  заре  своего постижения?

Истинно, то,  что вы называете свободой,- самая крепкая из этих цепей,  хотя звенья ее блестят на  солнце  и  слепят ваши глаза.

И что,  как не  частицы  вас  самих,  хотелось  бы  вам сбросить, чтобы обрести свободу?

Если это несправедливый закон,  который  вы  хотели  бы отменить,  то  закон этот был начертан вашей же рукой на лбу вашем.

Вам не стереть его,  даже если вы бросите в огонь книги законов;  вам не смыть его со лбов ваших судей, даже если вы на них выльете целое море.

А если это деспот,  которого вы хотели бы  свергнуть  с престола,   посмотрите  прежде,  разрушен  ли  его  престол, воздвигнутый в вашей душе.

Ибо как   может  тиран  властвовать  над  свободными  и гордыми,  если нет в их свободе тирании и нет в их  гордости стыда?

Если это забота, от которой вы хотели бы избавитъся, то эта забота скорее была избрана вами, чем навязана вам.

И если это страх,  который вы  хотели  бы  изгнать,  то источник  этого  страха  -  в  вашем  сердце,  а  не  в руке устрашающего.

Истинно, все  в  вашем  естестве  движется в неизменном полуобъятии,  желанное   и   ужасающее,   отвратительное   и заветное, то, что вы ищете, и то, от чего вы бежали бы.

Все это движется в вас, как свет и тень, слитые в пары.

Когда тень   бледнеет   и   исчезает,   угасающий  свет становится тенью другого света.

Так и ваша свобода,  теряя свои оковы,  сама становится оковами большей свободы.